Собственная квартира Евгении Микулиной: цветные стены, личные вещи и помощь друга

По образованию я архитектор, по призванию писатель (в том числе – об архитектуре). Больше двадцати лет работаю в разных журналах про архитектуру и дизайн, но всегда была «сапожником без сапог»: у меня никогда не было жилья, оформленного по всем правилам прекрасного. У меня и возможности сделать что-то эдакое не было. Я выросла в коммуналке на Мясницкой, в знаменитом «доме со львом»: в огромной, с длинным коридором квартире у нашей большой семьи было три комнаты, и до старшего подросткового возраста я спала за шторкой на кровати, сложенной из огромных старинных сундуков. Квартира была невероятно красивая, хотя и практически разрушенная – потолки под 4 метра, с обваливающейся лепниной в виде цветов и грифонов, дубовый паркет невероятной раскладки, расколотая плитка Villeroy & Boch на полу общей ванной. Мои родители – архитекторы, в нашем доме всегда было творчески, весело, шумно, людно: много гостей, много книг, новогодние маскарады и прочие домашние спектакли.

В какой-то момент мой старший брат стал преуспевать и вывез меня и наших пожилых родителей в двухкомнатную квартиру на Покровке – на последнем этаже девятиэтажного дома, с прекрасным видом на город и потолком, который тёк примерно каждую неделю. Какое-то время я и там жила за шкафом, потом родители переместились ещё раз, а у меня наконец образовалась возможность сделать интерьер «для себя». «Я» в то время была свободной, любящей вечеринки богемной журналисткой. Интерьер делала под этот весёлый образ – с винно-красной спальней и окнами без штор.

Пока шёл ремонт, я обнаружила, что беременна старшей дочкой Валей. Богемные вечеринки остались в прошлом – «моя» квартира никогда не жила запланированной для неё жизнью. Будучи матерью-одиночкой, я осталась при родителях: сначала они помогали мне с ребенком, потом я помогала им с повседневной жизнью.

Уфф, простите меня за эту «Жизнь Дэвида Копперфильда, рассказанную им самим» – мы почти уже прибыли в настоящее время. То есть, к моменту три года назад, когда я опять забеременела – теперь уже девочкой Сашей. И её отец решительно заявил, что нам надо уже жить как следует, и отправил меня искать подходящую квартиру.

Условий для поиска было несколько. Во-первых, обязательно центр, район Чистых прудов. Я  – с Мясницкой, он – с Кривоколенного переулка, наша семья должна была остаться в той же местности. Во-вторых, старый дом (те же причины). В-третьих, высокий этаж – чтобы вид. И балкон. Ну и по возможности хорошее состояние – чтобы не возиться с ремонтом с младенцем на руках.

Ха, ха, три раза ха.

Нет, с локацией всё получилось – квартира на Покровке, практически в соседнем доме от той «холостяцкой», с которой не задалось. Дом старый, 1905 года, очень красивый, хотя и потрёпанный. Продавалась там квартира на неподходящем нам втором этаже. Без балкона. Нерасселённая коммуналка в ужасном состоянии – работы с ней был непочатый край. Вообще не вариант, думала я.

Но, только зайдя внутрь, я увидела пол. Дубовый паркет с необычной раскладкой, точно как в детстве. Я посмотрела на потолок, с которого осыпались лепные цветы. Я выглянула в окно, и увидела – не супервид, конечно, но раскидистый вяз, стучащий ветвями прямо в наше стекло.

Я поняла, что пропала – пространство, даже в разрушенном состоянии, было абсолютно «моим» – нашим: старомосковским, правильным, подлинным.

Время полезных советов. В такого рода ситуации, если ты очарован чем-то потенциально проблемным, нужно: 1) взять паузу; 2) спросить совета у друзей; 3) посмотреть квартиру вместе с дизайнером, который будет делать интерьер. В моём случае пункты 2 и 3 объединились: дизайнером, к которому я приползла с просьбой взяться за ремонт, была Лена Притула. Мы с ней давно и крепко дружим, ещё со времен совместной работы в AD. Её интерьерный стиль – строгое «белое на белом» мне не очень близок. Но в таком деле важен не стиль, а уровень доверия.

Лена посмотрела квартиру вместе со мной ещё раз и сказала: «Покупай». Помимо ностальгических качеств пространства оно обладало одним важнейшим достоинством – безупречно логичной планировкой, которая позволяла распределить по комнатам нашу семью (мама-папа, подросток и малыш) с минимальными реконструктивными усилиями. По большому счёту, в финале мы передвинули одну перегородку, соединив санузел с ванной, и построили ещё одну, организовав при входе гостевой туалет: при площади в 140 м² он необходим.

На самом деле дел и работ было очень много. Как у многих квартир в доходных домах начала ХХ века, в нашей была анфиладная планировка по «уличной» стороне и деление на жилые комнаты по дворовой. В середине почти квадратной в плане квартиры был (и остался) тёмный коридор. В общем, планировка у нас вышла такая. Сначала – прихожая. Справа дверь в гостевой туалет, слева – двойные двери в кабинет, впереди – двойные двери в гостиную-столовую и поворот в коридор. По коридору справа – дверь на кухню, а потом две детские комнаты. В конце коридора – ванная. Единственная дверь слева, рядом с ванной – главная спальня. Все комнаты остались в своих исторических контурах – мы знаем точно, так как ориентировались по лепным карнизам на потолках: помещения на плане 1905 года были спропорционированы просто идеально. В советское время все анфиладные двери на «парадной» стороне замуровали. Мы их восстановили – между гостиной и кабинетом.

Всё это потребовало от Лены огромного количества архитектурной работы. Например, дверные проёмы по парадной и «приватной» стороне в историческом интерьере были разной высоты. Она привела их к некоему общему знаменателю. Найти готовые двери нужного стиля и пропорций было нереально. Взяв за образец старые двери из квартиры, мы заказали в мастерской «Интар Плюс» Алексея Тетерина новые – с «историческими» профилями. Там же, в «Интаре», была сделана вся встроенная мебель – книжные стеллажи в кабинете, гостиной и коридоре, платяные шкафы в жилых комнатах. Мастерская «Интар Плюс» с тех пор, к сожалению, закрылась – её погубили бюрократические игры местных властей. И это огромная потеря для нашего интерьерного рынка – такого уровня ответственности и качества, как в «Интаре», ещё искать и искать.

Ещё одним большим строительным вопросом были потолки. Сначала мы надеялись, что лепнину удастся восстановить. Но она оказалась слишком «замытой», а само штукатурное покрытие недостаточно прочным. Гипсовая мастерская «Ампир Дизайн» проделала огромную работу: их художники восстановили мотивы рисунка, сделали на их основании новые эскизы и новую лепнину, максимально близкую к исторической. Выяснилось, кстати, что в каждой комнате был свой орнамент на тему разных цветов – где-то лилии, где-то розы. Достаточно типовой прием для ар-нуво, к времени расцвета которого относится наш дом.

Много сил мы потратили на пол – сначала показалось, что паркет в приличном состоянии и мы сможем его восстановить. Но потом выяснилось, что не получится. Специалисты компании «Шендер-Декор» сделали нам под чутким руководством Лены новый паркет – дуб, тонированный под орех, с воспроизведением исторической раскладки.

Окна тоже не спасли – заменили на новые: компания «Атмосфера 9» повторила историческую раскладку переплёта. Мы убрали вторые рамы, заменив их сдвоенным стеклом, и в результате получили широкие подоконники. Изначально в квартире они были мраморными – мы повторили приём и сделали камень подогреваемым, чтобы детям было уютно сидеть у окна с книжкой.

Вы уже заметили, что фраза «восстановили исторический облик» звучит в моём рассказе примерно всё время. Это лучшая иллюстрация нашего подхода к стилистике пространства – подхода, возможно, не слишком оригинального, но для нас с Леной в этой квартире единственно возможного. Квартира изначально была настолько «московская» и подлинная, что никакой другой интерьерной идеи, кроме как постараться воспроизвести этот московский дух, не хотелось. Тем более, что и мне, и Сашиному отцу важно было вновь оказаться в пространстве нашего детства – с «тем самым» паркетом, той самой лепниной, теми самыми книгами и с мебелью, которая выглядит «пожившей» и разномастной: что-то старинное от бабушки, что-то «современное» (по меркам 1970-х, когда я росла). Единственное, чего мне совершенно не хотелось – это обоев. Поэтому все стены в квартире покрашены краской Little Green и Designer’s Guild, приобретённой в Manders, само собой. Все стены разных цветов – в гостиной охра, в кабинете благородный серый, в спальне оливковый, в коридоре болотный, у старшей дочки тёмно-синий, у младшей голубой. Цвета не слишком интенсивные, но придают общей картине приятное разнообразие – этот приём и эти оттенки пришли к наш интерьер благодаря работам французского дизайнера Марианны Эвенну: мне всегда очень нравились её проекты.

При подборе мебели точкой отсчёта стало антикварное трюмо, которое мы купили вместе с квартирой – буквально вместе с ней, оно стояло в одной из комнат, оставленное жильцами. Красивое, резное, середина XIX века. Мы с Леной сразу окрестили его «дедушкой» и решили, что нужно – хотя бы ради прикола – оставить его на том же месте, где оно всегда стояло. Так оно и вышло – после реставрации в мастерской Эдуарда Татывосяна «дедушка» вернулся на свое место в гостиной-столовой. Он стоит напротив дверей в кабинет, возле круглого обеденного стола, и на нём прекрасно смотрятся букеты.

«Дедушка» обеспечил мебели цветовую гамму – тёмную, и консервативную стилистику. Некоторые предметы нашлись сразу – например, диваны Timothy Oulton в гостиной и кабинете. Обеденный стол я искала бесконечно долго – мне нужен был круглый, но раздвижной, и обязательно с одной опорой, а не «сороконожка». Нужный вариант был в конце концов найден в Dantone Home. На ранних этапах работы случилась волшебная находка – знакомые знакомых в Питере продавали антикварную мебель из чьей-то освободившейся квартиры, и мне достался огромный красавец-буфет, «живущий» теперь на кухне, и высоченное зеркало в прихожую. Все эти предметы реставрировал всё тот же волшебник Эдуард. Но не они стали его главным подвигом, а входная дверь. Дело в том, что в нашей квартире она сохранилась оригинальная, 1905 года, с резным орнаментом в стиле ар-нуво. Но он был похоронен под слоями уродливой бордовой краски. Эдуард сумел расчистить дерево, «залечить» его и теперь, покрытая тёплым лаком, дверь радует меня несказанно.

Среди других «заметных» антикварных предметов – люстра в стиле ар-нуво: она прибыла в кабинет из галереи BersoАнтик, как и английские обеденные стулья с кожаными сидениями. Ещё один набор стульев – лёгкие, графичные предметы 1950-х годов из Италии в духе Ико Паризи – попали ко мне благодаря галерее Нади и Гиви Ананьевых NG gallery. Сашин отец перевёз к нам свой антикварный письменный стол и два кресла. Ещё два кресла, столик в спальне, стул и рамы для зеркал в ванной и гостевом туалете куплены в галерее «Русская Усадьба». С тканью, которой перетянуты кресла, произошла волшебная история: как и материал для штор, она была заказана в Galleria Arben. Ткань, которую мы с Леной выбрали для кресел – бирюзовый жаккард с цветами, – оказалась снятой с производства. Мы тщетно искали альтернативу, а потом бельгийская мануфактура ради нас запустила станок и выткала нам три метра нужной красоты. Из остатков текстильный художник Елена Оленченко сшила множество подушек.

Она же, кстати, занималась восстановлением ковра, который висит у меня в спальне на стене. Это старинный ковёр, купленный моей прабабушкой в Тегеране в 1920-х годах. За прошедшее время он сильно истрепался, и Оленченко пришлось посадить его на льняную подкладку и сделать кромку для крепления к стене: вы уж извините, но класть на пол семейную реликвию мне не захотелось. По той же причине на стене висит и ковёр в кабинете – у него примерно такая же предыстория, но по линии Сашиного отца. Ревнителей «хорошего вкуса», которые не велят вешать ковры на стену, я попрошу промолчать. Мне кажется, если лорду Байрону и другим любителям восточной экзотики XIX века было окей вешать ковёр на стену, то и мне можно.

Мы не гнались за стилистическим единством – в одной комнате у нас спокойно сосуществуют антикварные предметы, вещи просто традиционного вида и современные. Кабинет отчётливо более антикварный, чем всё остальное. Комната старшей дочери, Вали, гораздо современнее, у неё там синие стены, стол и стеллаж в стиле midcentury от White Oak из Home Concept, довольно модернистский шкаф и декор на тему комиксов: все эти вещи она выбрала сама. В гостиной у нас совсем микс: рядом стоят диван и журнальный столик Timothy Oulton, кресло XVIII века и ещё одно марки Maxalto. Главной нашей целью было уловить нечто едва осязаемое и неопределимое, чтобы делало каждый предмет или элемент «нашим». В этом смысле очень показательно оформление кухни. Изначально в этой комнате была на полу керамическая плитка – настолько потертая, что выглядела декоративно-пёстрым ковром, и это казалось очень правильным, сразу придавало квартире «поживший» вид. Лена Притула предприняла титанические усилия, чтобы воспроизвести эту пестроту в новой раскладке плитки Original Style. Сейчас пол выглядит так, словно отдельные плитки в какой-то момент испортились и были рандомно заменены новыми, другого тона. Но всё это Лена, естественно, прорисовала. Ещё один важный элемент кухни – собственно, кухня. Это Hacker – модель, которую я увидела на Facebook у Дмитрия Буханова и сразу «считала» как «свою». Не ошиблась, если что.

Не всё было гладко – гладко не бывает, строителям компании «Эрго Инжиниринг» под руководством самого терпеливого в мире прораба Джуро Ловрича пришлось попотеть. Я узнала о себе много нового – я всегда считала себя довольно неприхотливым человеком, но выяснилось, что я крайне нервно отношусь, например, к светильникам и угодить мне с ними чрезвычайно трудно. Но в тот момент, когда полки стали заполняться книгами, а стены – картинами, стало понятно, что «всё получилось». Какими бы ни были детали, в квартире удалось создать «ту самую» старомосковскую атмосферу, ради которой всё и затевалось.

Картинки на стенах – отдельная нескромная деталь интерьера. Там есть художественная фотография – Михаила Степанова, Максима Мармура и Татьяны Шараповой, например. Но основная часть – это мои собственные акварельные работы. Я же всё-таки архитектор, как никак, и внесла некоторую лепту.

Насчёт лепты: Лена Притула отказывается признавать себя автором этого интерьера – говорит, что я сама всё решала. Но, как бы ни было соблазнительно вот так взять и назваться «дизайнером», совесть не даст: выбрать цвет стен и мебель – это не значит по-настоящему сделать проект. Без Лены и её глубокого понимания всех тонкостей процесса я бы никогда не справилась. Да даже и просто и выбрать что-либо без компетентной помощи человека, которому доверяешь, очень и очень трудно.

Это вообще главный вывод, который я вынесла из своего «дизайнерского опыта»: быть заказчиком – чертовски тяжёлая работа. Осознавать себя, уметь настоять на своём, отказаться от того, что не подходит, и принять то, что тебе советуют – это трудно. Но оно того стоит. Это я вам из личного опыта говорю.