Хозяйка этой квартиры — американка, работающая в издательском бизнесе. Как многие люди из «глянца», она неравнодушна к интерьерам и имеет в области их оформления свои чёткие предпочтения. Среди фаворитов — полоски («Я прямо разум теряю, когда их вижу. Всё вокруг бы располосовала!») и чёрно-белая гамма. Излюбленная палитра фотографий Ричарда Аведона и Хельмута Ньютона, по её мнению, обладает сочетанием «шика и вневременной элегантности». А ещё она любит марокканские ковры: ей кажется, что они делают помещения дружелюбными. А ещё она считает, что в интерьере непременно должно быть что-то итальянское.
Работать на клиентку с таким количеством собственных декоративных идей могло бы быть непросто. Тем более, что оформить нужно было квартиру в центре Парижа. Но французский архитектор Алиреза Разави не побоялся столкновения вкусов и мнений — и не прогадал: интерьер получился отменный, и процесс сотрудничества клиентка описывает как «самый гармоничный в истории».
езКвартира в Париже, дизайнер Алиреза Разави. Вид из одной гостиной в другую. Диван LC3, дизайнер Ле Корбюзье, Cassina. В перспективе обои, Zuber. Под ними диван Ghost, дизайнер Паола Навоне, Gervasoni. Винтажное кресло по дизайну Федерико Мунари.
Квартира, о которой идёт речь, расположена в самом центре Парижа, который клиентка Разави считает «ошеломляюще красивым» городом. Она жила во французской столице в детстве, до 12 лет: «мой отец был авантюрным человеком и всё время возил семью с собой по миру». Позже, уже будучи замужем за финансистом и воспитывая троих сыновей, прожила в Париже ещё десять лет. Потом случился переезд в Нью-Йорк, но семья всё равно решила оставить себе во Франции «базу». Место для неё было найдено в районе Пале-Рояль, который любит хозяйка, и недалеко от садов Тюильри, где её сыновья-подростки играют в футбол. Сама квартира, что было важно, оказалась очень-очень «французской» — с мраморными каминами, деревянными панелями на стенах и лепниной на потолке. «Хотелось приехать на каникулы, распахнуть дверь и сразу понять: мы во Франции», — описывает клиентка свои пожелания. Дом, в котором находится это воплощение круассанной мечты, кстати, особенный: он построен в 1830-х годах и долгое время целиком принадлежал потомкам поэта Поля Валери.
Лепнина, камины и панели, впрочем, есть во многих парижских квартирах. В этой было ещё кое-что необычное — полы в двух смежных гостиных. Они паркетные и выложены с чрезвычайно заметным, дерзким узором. «Эти полы делались явно для того, чтобы ими гордиться и показывать гостям, — комментирует Разави. — Они ещё и сделаны с невероятным уровнем мастерства. Очень «не случайная» деталь, сразу выделяющая эту квартиру из общей массы».
Вот только десятилетия «жизни» с разными квартиросъёмщиками не очень хорошо сказались на удивительном паркете — он был повреждён и потребовал замены примерно на тридцать процентов. Заодно уже и деревянные ставни и панели были ошкурены до оригинального дерева, а затем декоративно побелены художницей Северин Лепин. Небрежная, словно «смытая», побелка сделана по мотивам того, как отделаны стены в бутиках Martin Margiela. «По-моему, это придаёт стенам глубину и атмосферность», — заявляет Разави.
Помимо наведения отделочной красоты, в квартире были произведены и кое-какие конструктивные изменения. Лабиринт тесных комнат в задней части квартиры превратился в просторную и светлую хозяйскую спальню с интересной чёрно-белой полосатой спальней и шкафом с чёрными, жёлтыми и красными дверцами. Эти дверцы похожи на картины Пита Мондриана из его серии New York City и должны, по мысли Разави, напоминать хозяевам, что у них есть жильё ещё и на Манхэттене.
Большая часть мебели, однако, имеет отчётливо галльское происхождение, и выбирала её сама хозяйка при участии декоратора Сильви Акер. Среди выбранного дамами обращают на себя внимание журнальный столик из пня, найденного Акер в лесу в окрестностях семейного дома под Парижем, мебель по дизайну Шарлотты Перриан в прихожей и Жана Пруве в столовой, а также очень заметные светильники. На кухне, например, висит хрестоматийная люстра Vertigo работы Констанс Гюиссет, а в гостиной — две лампы Сержа Муя, одна из которых игриво сдвинута с точки симметрии.
Много вещей с блошиного рынка, например, плетёные кресла 1960-х и датируемая XIX веком скульптура в форме дерева. «Я спросила у торговца: “Каково назначение этой вещи?” — вспоминает хозяйка. — Он мне очень торжественно ответил: “Мадам, она абсолютно бесполезна”». Но, возможно, самая заметная вещь в квартире — стена, покрытая панорамной гризайлью от Zuber с изображением деревьев, гор, замка на вершине холма и виадука. Для Разави эта гризайль — фокусный центр всего пространства: на неё направлена визуальная ось, связывающая воедино все помещения. А для хозяйки эта гризайль — то, что «придаёт квартире элегантность, помогает вдохнуть жизнь. И она такая французская!»
Элегантность вообще ключевое слово, которое приходит на ум при описании этого интерьера. Но элегантность небрежная, слегка богемная. «Французский стиль может быть временами суховат. Мне хотелось этого избежать», — говорит хозяйка. — И вот именно с этим мне Разави и помог. У него абсолютное чувство старины и одновременно безошибочно современное мышление». Между прочим, эта характеристика архитектора, возможно, лучшая формулировка того, что собой представляет «французский стиль».
