Пришло, как мне кажется, время немножко поговорить о «вкусе и стиле». Конкретно – об актуальной в нашем дизайнерском сообществе дискуссии «классики и неклассики». Вы понимаете о чём я. Есть два лагеря. Их приверженцы ругаются друг с другом так, что щепки летят, упражняются в пафосе и остроумии, постят друг другу драматические фоточки особо ужасных примеров «вражеского» стиля. Оба нещадно передёргивают: всякое суперроскошное уродство причисляется к классике, если в комнате есть хоть какие-нибудь резные завитки. Всякое минималистическое решение клеймится как признак отсутствия мысли и нищебродства. Надо уже постараться внести ясность какую-то.
Пункт номер первый – очень важный. Нет никакого «классического стиля». Вот просто нет, и всё. Если говорить языком историка архитектуры, то есть целый ряд традиционных стилей, чрезвычайно между собой отличающихся. Классицизм строг, но полон цвета. Барокко избыточно и ярко. Стиль рококо – игрив, интимен и человечен. Эклектика избыточна, и часто (но не всегда) тяжеловесна, а смысл её в том, что тот или иной стиль выбирается заказчиком для определённых нужд (если курительная комната – то «мавританская», если дамский будуар – то рококо). Неоклассика строга настолько, что иной минималист вздрогнет. Ар-нуво – стиль декадентский и чрезмерно декоративный. Ар-деко – стиль роскошный и монументальный. А есть ещё «настоящая» античность (греческая и римская – разные), и никто никогда не помнит, что все её памятники когда-то были раскрашены в аляповатые локальные цвета: губы у кариатид накрашены, платья в полосочку, вот это всё. И «восточный» стиль есть – там все колонны витые, как в книжке «Тысяча и одна ночь», и много резных арочек, как в Тадж-Махале, и ещё мозаики много, как в Сандунах. И романский стиль есть, где голые стены украшали пёстрые ковры и гобелены. И готический, где резные и яркие стены украшали пёстрые ковры и гобелены. И стиль эпохи Возрождения, где резные и яркие стены украшали пёстрые ковры, гобелены и живопись в тяжёлых золотых рамах, а потолки – плафоны с толстыми голыми людьми.
История архитектуры знает буквально с десяток примеров памятников, которые выдержаны в одном стиле. В «обычном» историческом интерьере – будь то Версаль, Виндзорский замок или Екатерининский дворец – все «классические стили» обычно перемешаны: есть и готические залы, и барочные, и «просто жилые», эклектичные. Иногда перемешаны потому, что сменялись поколения владельцев, и каждое делало интерьер в том стиле, который нравился в тот момент. Иногда (см. выше про эклектику) – потому, что просто «так хотелось». Хотелось, чёрт возьми, мавританскую курительную, даром что вокруг у всех актуальный, современный стиль ар-нуво.
Когда мы приходим в Версаль или в Екатерининский дворец, нам нравится, как они выглядят – ведь мы приходим в памятник архитектуры. Их классическое оформление кажется нам сделанным со вкусом и удачным, потому что оно освящено традицией и культурно одобрено. Мы же в музее, в конце концов. И нам нормально читать, что вот то-то и то-то сделано в этих комнатах потому, что заказчик так хотел.
А вот теперь представьте себе на секундочку, что вам показывают зал Войны в Версале и говорят, что его построил наш современник, дизайнер Х, в особняке на Рублёвке, для одного олигарха. И что камни вот эти с золотом тут такие потому, что заказчик сказал: бюджет неограничен, хочу вот это всё, а в центре ещё свою статую на вздыбленном коне. В античных доспехах. Оба – и он, и конь.
Вот честно – честно-честно: вам бы показалось это стилистическое решение безупречным, если бы вам ТАК его подали? Я вот не уверена. Страшное это дело, культурный контекст, и здорово он влияет на восприятие.
Двинемся мы теперь дальше по истории и перейдём к пункту второму – тоже важному. О том, откуда взялся стиль, условно называемый «современным». То есть – лаконичный, простой, скупой в средствах. Тут были два фактора – экономический и социальный. Менялись, понимаете ли, времена на рубеже XIX и XX веков. Уходила в прошлое эпоха безнаказанной роскоши. Наступало время революций, социальных потрясений. Мировых войн. Время казарм, бараков и массового строительства, которое нужно было делать максимально быстрым и дешёвым. Наступала эпоха голого бетона и стен, заполненных камышитом. Архитектуру не на что было больше украшать. Архитекторам пришлось быстренько пересмотреть свои профессиональный стандарты – и вывести на первый план не умение работать с историческим контекстом и деталью, а только и исключительно знание пропорций. Ну, чтобы здания их, голенькие, всё равно были хороши и выразительны, а не только утилитарны.
Восхищаясь строгими и благородными постройками Мис ван дер Роэ и Гроппиуса, не надо забывать, откуда пошёл запрос на архитектуру простоты. Глядя на динамичные ленты окон дома Наркомфина, стоит помнить, что там не было ванных. И не надо ещё забывать, что архитекторы той переломной эпохи прекрасненько умели делать и «классику», и «неклассику». Вспомните работы братьев Весниных. Или Щусева – автора абсолютно классического Казанского вокзала и абсолютно конструктивистского Мавзолея. Они начинали «классиками», а стали классиками конструктивизма – переобулись на ходу. Потому что новому заказчику было нужно новое.
В этом месте наступает у нас момент важного критического «откровения». Опыт Весниных, Щусева и многих-многих других архитекторов того времени сообщает нам следующее. Да, умение работать в пропорцией и объёмами и за их счёт создавать образ и выразительность здания у модернистов были просто ого-го. Но взято это умение ими было из, внимание – классической архитектурной школы. Потому что любой настоящий классик умеет сделать – «выстроить» и просчитать обалденное в пропорциональном отношении пространство. А потом «одеть» его в нужный декор – хоть мавританский, хоть псевдорусский.
Так что, – сюрприз, сюрприз, уважаемые участники дискуссии: величие модернизма первой половины ХХ века проистекает от того, что строили его архитекторы-классики. Упс.
Но вот беда: тем временем в профессию пришёл неуч и невежда Ле Корбюзье, и харизматично заявил, что никакая школа не нужна – можно делать, как бог на душу положит. Ну вернее, как он скажет. Как многие психопаты, он был очень убедителен, и существенно попортил основы архитектурного профессионализма. Целые поколения выросли по его заветам, заново придумывая пропорциональные законы и изобретая велосипед.
Этот чудесный человек заложил в мозги молодых архитекторов убеждение, что модернизм делать ЛЕГКО. Что для этого ничего не надо уметь. А это, мягко говоря, опасное очень убеждение.
Это только кажется, что вот сделал ты всё ровно и аккуратно, и покрасил в белый цвет – и вот он, шедевр в стиле «баухауса». Ни фига подобного. Для того, чтобы делать как следует модернизм и минимализм, надо быть просто гением пропорций – таким, как Алваро Сиза, например. Остальным трюки с пустыми светлыми комнатами далеко не так легко даются. Потому что, чем меньше у тебя выразительных средств, тем выше должно быть твоё мастерство. На фоне пустой белой стены каждый ляп виден, как бородавка на носу.
Ошибку модерниста не спрячешь за ярким насыщенным декором, который иногда спасает «классиков». Иногда – но не всегда: при том, что в модернизме ошибиться легче, чем в традиционном интерьере, в «классике» ошибки всегда заметнее. Потому что в «классике» слишком много элементов, с которыми можно «пролететь»: не только пропорции, но и достоверность деталей, их цвет и сомасштабность.
Тут есть ещё, конечно, парочка факторов. «Классика» – это по определению «немодно», и потому модернисты её проклинают априорно. Она же, «классика», в большинстве своём нравится простым людям, обывателям – и за это её проклинают тоже. И она, эта самая «классика», выглядит совершенно кошмарно, если в ней есть ошибки или она сделана из скверных материалов – тут тоже всегда найдётся, к чему придраться.
С другой стороны, «минимализм» традиционно клеймится как холодный и жёсткий, и его непривлекательность для обывателя тоже всегда аргумент: мол, были бы у человека деньги, он бы никогда не стал жить в минимализме. Ну тут вот вынуждены сказать: минимализм – это далеко не всегда дёшево. Точнее, это почти никогда не дёшево, ещё со времён мрамора и кожи в Барселонском павильоне. Эти все столы длиной три метра из массива груши, как у Джона Поусона, вообще не пять копеек стоят. А как только минимализм сделан из пластмассы и ламината, так он и выглядит самым адовым образом, и немедленно оказывается проклят адептами классики. И поделом, кстати.
Это на самом деле удивительная ситуация. Есть два враждующих лагеря, у которых нет причин для вражды. Потому что нет никакой классики и нет никакого модернизма – есть только хорошая архитектура, которая «одета» в исторический декор, или стоит вся такая нагая и благородная в великолепии «естественных» пропорций. Или есть плохая архитектура, от которой лопаются наши глаза, будь она хоть сто раз в завитках, или пятьсот раз – расписана конструктивистским шрифтом.
100% правда!
Полностью согласна.
шедевр